Если у войны, как мы знаем благодаря Светлане Алексиевич, не женское лицо, то у белорусского протеста оно женское. Лицо, по которому бьют. Лицо человека, которого шантажируют самым дорогим, что у него есть – детьми и заложником-мужем. Лицо человека, вынужденного публично отрекаться от того, за что он стоит и к чему призывал.
Шабаш, происходивший в комментариях к новости о том, что Светлана Тихановская бежала из страны в соседнюю Литву, был по-настоящему гадок. Люди, которым едва ли в своей жизни приходилось сталкиваться с давлением такого рода, обвиняли ее в подстрекательстве, предательстве, слабости, трусости – словом, во всем том, в чем могут обвинить люди, не обладающие ни одним из противоположных качеств.
«Я призываю вас к благоразумию и уважению закона. Я не хочу крови и насилия. Я прошу вас не противостоять милиции, не выходить на площади, чтобы не подвергать свои жизни опасности. Берегите себя и своих близких», - говорила на видео женщина с потухшими глазами. Женщина-чревовещательница, всем своим видом говорившая, кто увещевает через нее. Любой, кто хоть раз сталкивался с массовыми протестами, знает, кто говорит таким голосом. Им говорит власть.
Преступная власть, давно утратившая какое бы то ни было представление о морали и ставящая заложника перед моральным выбором: остаться символом протеста и лезть на баррикады, распевая «Марсельезу», рискуя жизнью и здоровьем близких, или же публично сложить знамена и позорно бежать.
Позорно, впрочем, только в глазах тех, кто так ничего и не понял в том, за что сейчас ведется борьба в Беларуси. Ибо она ведется за нормальные человеческие ценности – в том числе за моральное право каждого не жертвовать самым ценным, что у него есть.
Явного лидера у протестов может и не быть, как не обязательно у протестов должен быть символ. Роль личности в истории, конечно, велика, но иногда история как будто творится сама. Просто потому, что время пришло. Или не пришло.