/nginx/o/2014/02/07/2803336t1h64ba.jpg)
В разных уголках и закоулках ФБ и даже в реальной жизни слегка кипят страсти по поводу новой постановки «Руслана и Людмилы» нашим театром, а до того кипели по поводу «Сережи», представленного на «Золотой Маске». Кому-то все это нравится, кому-то нет, кто-то «не видел, но осуждает», за что и огребает немедленно... Но это не совсем так – не видел, но осуждает. Не осуждает. Просто видеть не хочет.
Дело в том, что при большой начитанности и насмотренности человек хорошо себе представляет, что из нового ему смотреть стоит, а что нет. Я не смотрела ни один из этих двух спектаклей: но не потому, что не уважаю артистов, режиссеров и современное искусство вообще. Я всех очень уважаю, но меня забодали многочисленные перепевы классики. Это мое личное мнение, я знаю эту классику наизусть и смотрела на нее уже со всех ракурсов.
Ну сколько можно: этот увидел Чехова по-новому, тот – Достоевского, третий – Шекспира. Один решил сделать второстепенного персонажа центральным, второй – переосмыслить поступки героя, третий – всё к чертям осовременить и перенести действие на Марс. Ладно, я понимаю, разок можно попробовать, но сколько можно мусолить одни и те же произведения?
Только какой-то режиссер решит, что – условно – Атос имел нетрадиционную ориентацию, а Портос вообще был женщиной, так тут же у другого режиссера Арамис рожает тройню, а Анна Австрийская побеждает на Паралимпиаде. Третий кусает локти от досады недолго: у него все мрут в самом начале и на сцене орудуют скелеты.
Неужели только потому, что авторы уже не могут обратиться в суд? Но нет: тебе тут же расскажут, что постановка должна быть актуальной и понятной новому зрителю, что автора до сих пор вообще не так понимали, что художник имеет право ВИДЕТЬ. Ну да. Зато я имею право этого НЕ видеть. В конце концов, мы живем в свободной стране.
Современность – дело великое, и вот у меня вопрос: а нельзя ли написать современную пьесу? Новую? И пусть там будут транссексуалы, Марс, каннибализм в детском садике и все прочие наши реалии, и все, что душе драматурга угодно: пусть там все поголовно родят, даже те, кто еще сами не родились. Но беда в том, что ого-го какого классного нового никто не пишет. Или пишет, а его не ставят. Или ставят, но зритель не идет – я не знаю. Но знаю другое: современный мир – при бешеной фантазии в реальной жизни и в перепевах произведений искусства – обделен фантазией в искусстве.
И даже фантазией осовременивать его или видеть по-новому без надругательства над первоисточником. Осовременил же в свое время Рязанов «Бесприданницу», Марк Захаров прекрасно соединил «Попрыгунью» Чехова и «Птиц» Аристофана («Небесные странники»), а на Таганке был великолепный «Борис Годунов» без костюмов и декораций. Осовременить и посмотреть по-новому – это иначе расставить акценты, интонации, а не извратить текст и замысел и да, не пИсать на сцене в ведро. Если я захочу посмотреть, как писают в ведро, я пойду туда, где писают в ведро, а не в театр: пусть даже это делают очень талантливо и с глубоким подтекстом. Потому что при виде сего действа меня может не менее талантливо стошнить прямо в зале.
Но, в первую очередь, конечно, убивает заезженность сюжетов и приемов, отсутствие интриги. Уйдем от высокого искусства: за последние лет десять я не помню ни одного детектива, конец которого не был бы предсказуем. Ах нет, вру: есть другой вариант – конец непредсказуем только потому, что притянут за уши. Фантазии в лучшем случае хватает на то, чтобы закрутить, а раскрутить – увольте. Когда очень много лет назад два Алексея задавали свой знаменитый вопрос, где же Фантазия, они не знали, что настанут времена, когда ее не станет вовсе. Собачка сдохла.