Елена Скульская: как пишется слово «какао»? (1)

«Радостный национализм» – это, вероятно, когда трагедию превращают в комедию. И почему бы не прокомментировать слова Индрека Саара стихами в прозе его «оппонента» по пьесе – игравшего много лет назад Гамлета (разумеется, в другой постановке) – Юхана Вийдинга, у которого было свое представление о национализме:

«Националист и шовинист»

Националист купил в магазине красные в белый горошек банки для специй и круп. Националист принес банки домой и распаковал их. Что ж он увидел? Банки были из жести, трех родов: большие, средние и крохотные. Больших было шесть, средних было шесть и крохотных тоже было шесть. Всего было 18 банок. Банки входили одна в другую: крохотная помещалась в среднюю, а средняя помещалась в большую. Банки были снабжены надписями на двух языках, на боках банок были эстонские и русские слова; на двух противоположных боках эстонские и на двух противоположных – русские. Националисту не нравились русские надписи. Он взял лейкопластырь и заклеил все русские надписи. Он заклеил следующие слова: sahhar, muka, riss, krupa, gerkuless, manna, soda, kofe, izjum, krahmal, lavrovõi list, tsai, prjanost, gvozdika, korica, tmin и perec. Долго думал националист над одной из банок. Ее имя было KAKAO. Он не знал, на каком боку написано по-русски, а на каком по-эстонски. В конце концов, он помиловал эту банку и не стал на ней ничего заклеивать. Он мог на нее смотреть с любого бока. Националист завершил свою деятельность».

Далее в стихотворении речь идет о (русском) шовинисте, который заклеивает все эстонские названия и опять же замирает перед словом kakao, которое на обоих языках звучит одинаково, и заклеивать ничего не нужно, на банку можно смотреть с любого бока.

Жизнь, как известно, коротка,  образ Клавдия – вечен, и потребность лить белену в уши (пусть и не смертельную) входит в привычку.

Гамлет на вопрос о том, что он читает, отвечает: «Слова, слова, слова». Это можно понимать в том смысле, что из самых обычных слов, которые можно найти в любом словаре, складываются великие произведения, вызывающие восторг и зависть. А можно понять и так, что слова ничего не стоят, что на них можно не обращать внимания, мол, это всего лишь слова, и нет нужды из-за них них переживать.

Стоит ли волноваться из-за Чехова?

Недавно известный российский публицист Дмитрий Быков на радиостанции «Эхо Москвы» рассуждал об антисемитизме Чехова:

«Слушайте, я думаю, что антисемитизм Чехова был (если он был вообще) частным случаем его общей людофобии. Он людей вообще недолюбливал… Люди – кроме красивых женщин (и то если они помалкивали) – внушали ему скуку. Он же говорил: „Ни один степной пейзаж не нагонит такой скуки, как четверть часа со скучным собеседником“ Да, действительно. Можно сутки ехать по степи, и все будет светло, сине и разнообразно. А скучный человек за 15 минут может занудством своим (я в этом часто убеждаюсь) отравить желание жить надолго».

Здесь, на мой взгляд, легкомысленно (скорее всего, невольно) смешались два понятия: отношение к скучному человеку любой национальности и отношение к человеку определенной национальности –  скучному именно в силу этой самой национальности.

Я не склонна сейчас анализировать и обсуждать антисемитизм Чехова, предпочла бы оборвать этот частный случай на замечании, взятом Быковым в скобки – «если он был вообще». Но хотелось бы, чтобы люди, к чьему мнению прислушиваются, чьим мнением руководствуются многие, были крайне осторожны в словах, словах, словах – взрывоопасных.

Национальное чувство – одно из самых важных, вечных и часто болезненных почти для любого человека: кто-то сосредоточен на величии своей культуры (хотя ни одна национальная культура не создается только представителями этой самой национальности), кто-то гордится историческим победами (забывая о цене, которую за нее пришлось заплатить, а она может исчисляться миллионами жизней), кто-то фанатично хранит верность обычаям (следование им порой калечит судьбы), кто-то тратит жизнь на доказательство приоритетности своей нации, кто-то стыдится своей национальности, кто-то идет на костер во имя своей национальной идентичности, а кто-то упрямо декларирует космополитизм (к последним отношусь и я, но только до той поры, пока не возникнет идея нашивать евреям желтые звезды - тут я сразу вспомню о своей национальности, а если и не вспомню, то найдутся многие, кто напомнит!).

Несколько дней назад в Петербурге таксист, отвозивший меня к друзьям, объяснял мне всю дорогу, что Россия станет процветающей страной, как только избавится от узбеков, таджиков и азербайджанцев. Собственно, их можно было бы просто выслать, но беда в том, что есть дети полукровки – как быть с ними? А с теми, в ком четверть крови?

– Может быть, оставить в России только православных, а представителей других конфессий объявить вне закона? – провокационно предложила я.

Таксист от возмущения аж остановил машину. «Да вы, женщина, рассуждаете как националистка какая-то! Бог един. И если человек исповедует ложную веру, это вовсе не значит, что его нужно выселять из нашей великой и терпимой страны!».

– А к таджикам и узбекам в этой связи не стоит проявлять терпимость?

– Нет, конечно! Выслать – и дело с концом!

Политическая культура и культура политиков

Я очень хорошо помню, как во время одного из своих первых выступлений Леннарт Мери процитировал свежие стихи Дорис Карева; вообще он любил ссылаться на поэтов и писателей. В этом не было попытки спрятаться за чужие мысли и прикрыться чужими соображениями, но подобные отсылки свидетельствуют об уровне культуры человека. Имидж страны создают те, кого больше всего показывают в телевизионных новостях. То есть в нашем случае, несомненно, политики. И мне бы хотелось, чтобы они читали книги, бывали в театрах и на концертах, посещали выставки, были бы интеллигентными людьми. Вежливыми. Корректными. Обязательными. Образованными. Понимающими, что слово в политике обычно значит гораздо больше, чем дело (как это ни печально!) Суть у политики одна, но слова, слова, слова разные.

Нет и не может быть никакого радостного, жизнеутверждающего, открытого миру, лишенного угрюмости национализма. Жизнеутверждающий и радостный национализм – это оксюморон (см. толковый словарь). И бывшему министру культуры хорошо бы время от времени в словарь заглядывать, тем более, что за культуру он теперь не отвечает, а значит может, наконец, пополнить свои знания в этой области.