Эстонско-русский театральный словарь и «Русские сны» в технике пастели

Во всяком случае, Дамир Салимзянов, который готовит вторую премьеру с эстонскими актерами, сказал мне, что только на первых репетициях обращался к помощи переводчика, а потом: «Мы, знаете ли, выработали какой-то общий наш внутренний язык, я даже не могу вам объяснить, из чего он состоит, но не из слов, а из мгновенного – раньше слов, поверх слов –  понимания другого человека… Конечно, кто-то из актеров знает русский, но дело не в этом, а в чем-то, что трудно определить...»

Дамир Салимзянов руководит маленьким театром «Парафраз» в маленьком городе Глазове. В минувшем году его пригласил поставить летний спектакль «Сейчас не время для  любви» («Praegu pole aeg armastamiseks”) Мярт Меос, возглавляющий театр R.A.A.A.M. Нынешним летом этот спектакль играется в Клубе деревни Выхма (Võhma küla Seltsimaja) ансамблем актеров из разных эстонских театров. «Эстонские актеры отличаются от русских одной принципиальной особенностью: они на первой же репетиции готовы работать над спектаклем, русские актеры долго раскачиваются, сомневаются, колеблются, вдумываются, топчутся перед тем, как войти в процесс», – сравнивает Дамир Салимзянов. За минувший год он изучил все возможные собрания эстонских народных сказок и сделал по ним пьесу – ироничную, веселую, современную – и поставил ее; премьера «Громовой волынки» («Pikse pill”)  19 июля на мызе Яанеда.

Впрочем, у Дамира Салимзянова общая установка всех спектаклей на ироничность, буффонаду, площадную лихость, радостность; достаточно сказать, что даже «Процесс» Франца Кафки – один из самых страшных романов минувшего века, где скрежещущая государственная машина перемалывает человека и приговаривает ни за что к смерти,  – он поставил комедийно, доведя кошмар до идиотизма и абсурда, над которыми впору только смеяться.

И пока наши политики и общественные деятели спорят об интеграции и решают, как бы это сблизить эстонскую и русскую общины, Мярт Меос просто реально сближает эти общины через театр. У него уникальное чутье на талантливых русских режиссеров, которых он привозит и «прививает» к Эстонии из самых отдаленных городов России. Вскоре еще один русский режиссер – Александр Огарёв покажет в Эстонии свою премьеру; а как не вспомнить работу Алексея Песегова, поставившего на станции Тапа пьесу «Алексей Каренин», и других художников, полноправно представляющих русскую театральную культуру в Эстонии. Одна из ближайших целей Мярта Меоса и его соратников – эстонско-русский театр в Нарве.

В культуре все параллельные линии рано или поздно пересекаются, и в этом смысле спектакль «Сейчас не время для любви» символичен. Два цирковых представителя «древнегреческого» хора Тынн Ламп и Отть Картау рассказывают, балуясь и перебивая друг друга, историю создания пьесы –  она об Амфитрионе; сюжет уходит корнями в мифы Древней Греции, переходит к римлянину Плавту, переиначивается французом Мольером, блестяще разрабатывается бразильцем Фигейреду и, наконец, обрабатывается Дамиром Салимзяновым. Весь слаженный ансамбль: – Кристо Вийдинг, Ингрид Маргус или Мари-Лийс Лилль, Мартин Кыйв и Харриет Тоомпере.

Далеко ли Монако от Таллинна?

Sed Arte Gallery Ольги Любаскиной проводит выставку выдающегося портретиста Георгия Шишкина в замке  Бенкендорфа-Волконских.  До приезда в Таллинн коллекция «Русские сны» была показана в Михайловском дворце Русского музея Санкт-Петербурга.

Художником созданы редкостные работы в усовершенствованной им технике пастели, посвященные Пушкину (триптих), Чехову, Шаляпину, Цветаевой, Русскому балету Дягилева (триптих), а также серия картин–посвящений русским композиторам: Глинке, Бородину, Мусоргскому, Римскому-Корсакову, Чайковскому, Рахманинову. Произведения Георгия Шишкина находятся в музеях и частных коллекциях во многих странах мира, в частности, в Княжеском дворце Монако, в коллекции королевы Великобритании Елизаветы II.

Сейчас Георгий Шишкин живет в Монако. Но и отношение к Эстонии у него чрезвычайно трепетное:

– В советскую пору, – говорит Георгий Шишкин, – эстонские художники демонстрировали нам на всесоюзных выставках ту степень свободы и независимости, которой мы только овладевали. Кроме всего прочего, их произведения хранили национальный дух, а без этого художник не существует, где бы он ни жил. В любой стране присутствует национальный колорит для туристов – театрализованный, нарочитый, делающий акцент исключительно на форме. Я пишу не для туристических впечатлений. Мне, например, в «Русских снах» хотелось показать, что русскость проявляется не только в матрешках, водке, лихости, разрывании на груди рубахи, но в традициях духовности, особенности линий, цвета, композиции.

Я еще застал во Франции ту русскую эмиграцию, которая хранила именно духовные традиции, сделала очень многое для того, чтобы прославить балет Дягилева. Огромен и вклад Монако в развитие балета, который повлиял на искусство всей Европы.

Триптих «Посвящение Русскому балету Дягилева» особенно тонок и романтичен, как романтично на выставке все, что связано с корнями человека, его родословной – художественной родословной, которая впитывает в себя весь мир. Как нельзя лучше подходит для представленных работ, возвращающих нас к прошлому и позапрошлому веку, прекрасно отреставрированный замок, сам по себе достойный экскурсии.

Этот замок построил тот самый Бенкендорф, который писал Николаю I: «Вскрытие корреспонденции составляет одно из средств тайной полиции и при том самое лучшее». Ему нравилось читать чужие письма и придавать при необходимости их огласке. Царь поручил Бенкендорфу следить за Пушкиным. Историк Натан Эйдельман писал: «Бенкендорф искренне не понимал, что нужно этому Пушкину, но четко и ясно понимал, что нужно ему, генералу, и высшей власти. Поэтому, когда Пушкин отклонялся от правильного пути к добру, генерал писал ему вежливые письма, после которых не хотелось жить и дышать».

Интересно, что бы сказал Бенкендорф, знай он, что пройдет почти двести лет, а замок будет по-прежнему прекрасен. Только с одной особенностью: на самом почетном месте в нем будет висеть портрет Пушкина работы Георгия Шишкина, чьи картины проложили себе путь от Свердловска до Монако и сейчас на время приземлились в Эстонии. Может быть, Бенкендорф догадался бы, что чтение чужих писем не приносит славы, а вот строительство замков может сохранить твое имя в истории не только как шефа жандармов…

Словом, всякие размышления об искусстве рано или поздно приводят к осознанию его справедливости и победоносности.