Из биографии Арнольда Рюйтеля: на льдине от советских пограничников (13)

Во времена президента Пятса в каждой семье эстонских хуторян знали Янедаскую сельскохозяйственную среднюю школу, где преподавали организацию хуторского хозяйства. Среди учителей были ученые и сильные специалисты, чьи статьи и советы в сельскохозяйственных журналах всегда читались с большим интересом.

Два сааресца, два Арно – Арнольд Сау и Арнольд Рюйтель – были последними, кто осенью 1946 года с месячным опозданием поступил в Янеда, поскольку в Кыльяла учеба завершилась позже обещанного. Путь с острова в Янеда был полон приключений. В Виртсу пришлось ждать случайного поезда, потому что определенного расписания не было. Когда поезд, наконец, пришел, он был под завязку наполнен людьми, которые располагались даже на крыше вместе со своими пожитками. Арно нашли себе местечко на подножке вагона. А поездка из Таллинна в Янеда проходила в сопровождении мешочников. На место поезд прибыл около полуночи и прибывшие с острова мальчики забрались спать под найденный неподалеку от станции стог сена.

“Когда утром мы пришли в школу, по тому, как мы выглядели, было сложно отличить нас от шатающихся в округе мешочников, - смеется Арнольд Рюйтель. – Лишь когда мы заговорили по-эстонски, все поняли, что мы не они”.

На следующий день надо было сдавать вступительные экзамены, которые у остальных были уже позади. На каждое место претендовали трое желающих. Экзамены были по математике, эстонскому языку и истории. В Кыльяла оба Арно были первыми учениками, хотя из-за своеобразного метода оценивания директора Хяйдеска там было невозможно получить пятерку – даже за очень хороший ответ все равно ставили четверку. Когда в Янеда узнали, что опоздавшие мальчики были очень хорошими учениками, их допустили к экзаменам. Может быть, из жалости, поскольку денег на обратный путь до Сааремаа у них все равно не было.

Первого сентября поступающим приказали выстроиться перед конюшней. Директор и парторг объявили: первым испытанием будет сбор зерна и картофеля, кто справится, сможет предстать перед комиссией. Сельскохозяйственные работы стояли, поэтому все ждали учеников, которые сделали бы эту работу. Осень была дождливой и мрачной. Зерновые валялись на земле, скользкие и заросшие сорняками, снопы ржи сгнили и проросли. Местные занимались лошадьми, а поступающим в сельскохозяйственную школу оставили ручной труд – таскать овсяные снопы к скирдам.

В октябре начался сбор картофеля. Во время сбора клубней за проходившей роторной машиной никого не заботил ни дождь, ни грязь, работу делали голыми руками. Часть работы уже проделали мешочники, борозды картофеля здесь и там уже были разрыты. Работа в столь тяжелых условиях отпугнула некоторых поступающих, так что к концу месяца почти половина из них отступилась.

“Многие уехали, заявив, что они не батраки», - поясняет школьный товарищ обоих Арнольдов Арво Мааренд.

Последним испытанием стала работа на кукурузных полях. К тому времени остались лишь самые стойкие, которых и приняли в школу – несмотря на их предшествовавшее образование и опыт, который у всех был очень разным. Хотя в сельскохозяйственную школу можно было поступить уже после седьмого класса, были и поступавшие постарше, которые уже окончили среднюю школу или отслужили в армии.

Школой руководили, как в основном руководили тогдашними учреждениями: политически: в руководство наряду с директором входил парторг и комсорг из числа учеников. Директор Вольдемар Пихлакас был демобилизовавшимся из армии эстонцем из России, который перевез в Янеда мать и отца. Они расхаживали все время в фуфайке и валенках несмотря на погоду и время года. Сам директор Пихлакас носил военную рубашку без погон, ремень и кирзачи. На уроке он встал перед классом, пальцы под ремень, и заявил: «Alustame himia tundi».

Другие эстонские слова в устах директора тоже искажались на русский манер: вместо analüüs он говорил analiz, а вместо süntees – sintez. Когда мальчики попытались сказать, что знают эти слова иначе, директор Пихлакас ответил, что в эстонском языке не так много слов, чтобы говорить иначе.

“Завучем был Константин Уйбо, карьерист без высшего образования, лояльный советской власти – подслушивавший и жаловавшийся на учителей”, - вспоминает Арво Мааренд. Завуч Уйбо горячо поддерживал теорию Лысенко. Он преподавал организацию социалистического сельского хозяйства, превознося достижения Советского Союза и колхозы. Не менее старателен был и комсорг Энн Пеэбосте. Впоследствии выяснилась вероятная причина этого: молодой человек служил унтер-офицером в немецкой армии и боялся, что это всплывет.

Общежитие кишело клопами, так что осенью там невозможно было нормально спать. “Впервые в жизни я узнал, что эти букашки собой представляют, - рассказывает школьный товарищ Арне Куусманн. – Когда утром мы заговорили о клопах, соседи по комнате пожалели, что забыли посоветовать мне вечером, что кровать надо посыпать порошком ДДТ».

С деньгами было туго. На учебники еще как-то хватало, а на покупку одежды уже нет. Из дома помощи особенно не было, поскольку из-за выполнения разных обязательных норм трудные времена были и там. Арнольд на выходные устроился работать на торфоразработки в Лехтсе. Оттуда он каждый вечер приносил домой пару рублей, и так можно было прожить какое-то время.

Школьники с материка каждые две недели привозили из дома “обезьяну” – шпик, масло и хлеб. Сааресцы бывали дома два раза в года – на летние каникулы и Новый год. Тогда на Сааремаа можно было попасть только по спецпропуску в погранзону. Однажды получить пропуск не удалось, и мальчики решили отправиться через пролив тайком.

“Море покрылось льдом, и мы подумали: почему бы нам не пойти. На лед мы вышли ночью около порта, где разбитый штормом лед снова схватился, так что торчали острые края больших ледяных глыб. За ними мы могли спрятаться, когда пограничники освещали пролив прожекторами. Так мы добрались до середины пролива, где нас ждал фарватер для кораблей с ледяным супом – шириной более 50 метров. На берегу мы взяли с собой шесты, чтобы опираться на них на скользком льду. И тогда каждый взял себе по большой льдине, и с их помощью, отталкиваясь шестами, мы живыми перебрались через фарватер. Однако новое препятствие ждало нас в порту Куйвасту, где около берега была вода. Не оставалось ничего иного, кроме как зайти по пояс в ледяную воду и шлепать к берегу. Мы добрались до одной семьи, где нашу одежду высушили и даже дали нам поесть», - вспоминает Арнольд Рюйтель зимнее приключение в проливе.

Естественно, возникло препятствие и на обратном пути, поскольку пропуска в погранзону не было. “Отец пошел в Курессаареский исполком, обговорил там это дело и ему влепили за нашу шалость штраф. Но все же дали пропуск, чтобы попасть обратно. Мы товарным поездом, сидя на стройматериалах, добрались до Таллинна и оттуда в Янеда.

После того как проверяющие из министерства обнаружило в Новый год пустующее здание школы, директор Пихлакас был уволен со дня. Новым директором стал Эдуард Пресс, опять-таки эстонец из России, учившийся на столяра и дослужившийся во время войны до офицера. Теперь же он стал преподавать мальчикам историю.

Классным руководителем Рюйтеля была учительница эстонского языка Вера Саар, которая впоследствии стала известной писательницей. “Ее оптимизм помог многим преодолеть трудности, - говорит Арнольд Рюйтель. – В ее речи всегда было поучительное зерно, которое стоило запомнить, чтобы оценить себя и окружающий мир. Нередки были случаи, когда классный руководитель приходила в интернат и приносила нам поесть или приглашала к себе весь класс и накрывала на стол. Там часто начинались настоящие дебаты или философские рассуждения о жизни”.

В 1948 году Саар провела конкурс ораторов на тему “Хутора или коллективное хозяйство?” Победили хутора. “Благодаря учительнице Саар мы могли высказать свое мнение по животрепещущему вопросу того времени", - до сих пор благодарен ей Арво Мааренд. Однако дело дошло до ушей товарищей из Пайдеского райкома партии. Решением бюро был наказан и директор и парторг – за неудовлетворительную идейно-политическую воспитательную работу.

Посадку саженцев и семян преподавал закоренелый холостяк Рудольф Ноор, строгий и требовательный. “Когда он раздражался на уроке, он начинал хлопать рукой и причмокивать, - вспоминает Мааренди. – Один ученик решил посчитать, сколько раз он причмокнет, у него вышло более 200 раз за урок».

Наизусть заучивали не только названия всех сельскохозяйственных культур, но и сорняков – причем по-эстонски и на латыни. “Пятерку ты получал, если распознавал растение в живой природе и знал его название на латыни. Чтобы получить четверку, латынь можно было не знать”, - вспоминает Арнольд Рюйтель.

Двое Арнольдов с Сааремаа, Рюйтель и Сау, были соседями по парте. Поскольку обоих звали Арно, Рюйтеля называли Лаймъяла Арно. В классе B было целых пять островитян, один из них еще в школе вступил в партию, двое были комсомольцами. В классе Рюйтеля поначалу комсомольцев не было, и классному руководителю Саар за это изрядно доставалось.