Эдвард Лукас: почему Кремль не открыл огонь по Германии? (4)

У России имелись все средства для нападения на канцлера Германии Ангелу Меркель – достаточно было использовать множество украденных у парламента Германии и Христианско-демократического союза (ХДС) электронных писем и документов. После избирательного редактирования они представили бы политиков за занятиями политикой: плетением интриг, разведением демагогии и очернением оппонентов. Это шокировало бы избирателей. Похожие разоблачения отняли шансы на победу над Дональдом Трампом у Хиллари Клинтон, но на германском фронте царила оглушительная тишина. Кремль не открыл огонь. Почему?

Одна из причин заключается в том, что не сработали попытки «открыть огонь» во Франции. Более того, полновесная атака на Меркель, скорее всего, оказалась бы безрезультатной. Она в любом случае выиграла бы: вопрос в том, на каких условиях она сформирует коалиционное правительство. Полномасштабная атака могла открыть германской общественности глаза на исходящую из России угрозу.

Большинству избирателей не нравится мысль о противостоянии с Кремлем, они отмахиваются от слов о вмешательстве России как от пропаганды. Они даже против того, чтобы оказывать военную помощь в случае нападения РФ на союзников Германии по НАТО. Грубое вмешательство в политику Германии, возможно, подорвало бы эту национальную наивность.

Вместо этого Кремль обрабатывал другие части политической системы, используя сохранившиеся с коммунистического периода сети разведки, которые он развивал и расширял в течение последних десятилетий.

Он использовал бизнес-связи в качестве пряника для привлечения поощряющих бизнес партий, особенно баварского союзника ХДС, Христианско-социального союза (ХСС), и сочетание пропаганды и подрывной деятельности для агитации среди четырех миллионов германских граждан русского происхождения, которые ранее были уверенными сторонниками ХДС, а теперь перешли в лагерь сторонников крайне правой (и пророссийской) партии «Альтернатива для Германии» (AfD) по причине ее социального консерватизма и критики в адрес ислама.

Такое вмешательство более чем окупилось. Главная история этих выборов — не скромная победа Меркель, но внушительное вхождение AfD в парламент. Вместе со все более мягкими социал-демократами и открыто прокремлевской Левой партией Россия может использовать в будущем три политические платформы, а то и четыре, если она решится причислить к ним Свободных демократов, которые, похоже, готовы признать аннексию Крыма.

Все это будет тем проще ввиду отвращения, которое многие в Германии испытывают к правительству Трампа. Терпеливый прагматизм Меркель на деле является верным подходом: США – важнейший союзник Германии вне зависимости от того, кто сидит в Белом доме. Но в политическом отношении проще козырять дешевым антиамериканизмом.

Более тонкие тактики России принесли успех – и она приступила к изменению политического ландшафта Германии. Перспективы восточноевропейских стран линии фронта внезапно оказались куда мрачнее, чем ожидалось. Шансы увеличить затраты на оборону до требуемого НАТО уровня в 2% ВВП, как кажется, сократились. Личный авторитет Меркель в ее партии ослаблен. Сейчас кажется, что она бросит кормило власти скорее раньше, чем позже. Ее преемник может оказаться меньшим атлантистом и мягче относиться к России, больше поддаваясь новым веяниям с востока.

Тем не менее, игра еще идет. Приоритет для расположенных между Балтийским и Черным морем стран линии фронта – эффективнее подавать сигналы Германии. Это означает укрепление посольств в Берлине и работу с другими частями децентрализованной политической системы ФРГ. Справедливые немцы должны хорошо принять мессидж солидарности, антиимпериализма и исторической справедливости, но только если кто-нибудь потрудится его передать. За последние 25 лет Россия не сталкивалась с серьезной конкуренцией.

Урок для других стран ясен: главное преимущество России в том, что она ведет долгую игру, рассчитывая на много лет вперед и меняя тактику в соответствии с ее успешностью и неудачами. В то же время наши системы защиты склонны к жесткости и ориентированы на прошлое — в тех случаях, когда мы их вообще используем.